“СЕРДЦЕ НОЕТ ОТ БОЛИ, И ГОРЯЧИЕ СЛЕЗЫ ЛЬЮТСЯ”

Всего на территории Германии и оккупированных ею стран действовало более 14 тысяч концлагерей. По данным статистики тех лет один узник, продолжительность жизни которого в лагере составляла в среднем 9 месяцев (исключение составляют лагеря смерти), приносил нацистам почти полторы тысячи рейхсмарок чистой прибыли.


Мария БУИНЧУК info@comunist.md

За годы второй мировой войны через концентрационные лагеря прошли 18 миллионов человек, из них 5 миллионов — граждане бывшего Советского Союза.
Михаил Семенченко, житель Украины, а позже Молдовы, письма которого из концлагеря к матери мы продолжаем публиковать (см. №№10,11 от 19 и 26 марта) — один из тех, кому посчастливилось выжить.
Мы столкнулись с редчайшим за годы войны случаем, когда сила материнской и сыновьей любви преодолела все, казалось бы, самые непреодолимые в те страшные годы преграды, в конце испытаний соединив этих двух людей. Огонек надежды поддерживали письма, которые шли из фашистского концлагеря под Мейсеном в маленькое украинское село Яблонево Каневского района Киевской области. Они шли вплоть до весны 1943 года, когда после разгромного поражения под Москвой фашистские части начали свое отступление. Соответственно ретировалась и немецкая почтовая связь из Яблонево. На целых полтора года связь между сыном и матерью прервалась. Но в июне 1945-го их встреча все же состоялась. Потому что мать и сын в эту встречу очень сильно верили. Надежда рефреном проходит через их письма.
“10 января 1942 года.
Носенко Одарке от ее единственного сына, о котором она очень болеет своим материнским сердцем. Пишу потому, что писать в нем о плохом нельзя, а радости негде взять. Я пока жив и здоров, того и тебе желаю и передаю низкий поклон. Работаю на фабрике машинной, а до этого работал две недели на селе. Живу хорошо и счастливо, так что не беспокойся за меня. “Хорошо и счастливо” — как будто два ножа в сердце вонзились, и оно только ноет от боли, и горячие слезы льются. А ноет оно от того, что я тебе, родная мама, лгал, что живу хорошо и счастливо. Ой, моя голова бедная, если бы ты, мама, знала, как горько здесь мне, то птицей ко мне бы прилетела. Минутку посидевши сумным (расстроенным), я продолжаю.
Передай привет родным. Сижу в комнате для больных. 8 часов вечера. Тоска берет от песни, что срывается со струн мандолины. Вспоминаю, какие вечера у нас на Украине, и у меня голова кружится, все мысли — про мою любимую отчизну.
Рука перестала гноиться и завтра на работу. Сегодня забрал свою верхнюю рубашку, которую у меня отобрали вместе с нижним бельем. Не печалься, что не выслала одежды. До свиданья. Пиши ответ, который я с нетерпением жду. Спасибо большое моему другу Кугнову, что помог написать тебе адрес на посылку. Твой сын Михаил”.
“1 ноября 1942 года.
С далекой Германии на родную Украину от сына Михаила маме Носенко Одарке пламенный сыновний привет, чтоб от него растаяло твое материнское сердце, как снег весной под солнцем. И чтоб твои ясные глаза залучились радостью.
Твой сын на сегодня живой и пребывает целиком здоровый. И тебе желаю здоровья и на много лет счастливой жизни.
Прежде всего, должен тебе сообщить, что на твое письмо ответ получил и читал много раз. С поклоном благодарю. Очень хорошо, что ты жива и здорова, живы будем — еще увидимся. Хорошо, что имеешь корову. Доится ли она или стельная? Что от отчима ничего нет — это очень плохо. Он был хороший отец для меня. Если он еще где живой, то желаю ему быстрого возвращения.
Пишешь, что новостей нет. Но для меня каждое твое слово написанное — новость. Я твой ответ так много раз читал, что изучил всю открытку на память. Итак, напиши на какую ходишь работу. Как дела с огородом? Желаешь моего возвращения — очень хорошо, но с этим придется повременить до окончания войны. Работаю в цехе, кроме того выполняю разные работы. Например, на этой неделе я точил на электроточиле, потом напильником — разные детали. Ежедневно должен делать светомаскировку на окнах: выпускать шторы на ночь. Потом каждые субботы моя обязанность делать уборку в цеху. Работа не тяжелая, но стоячая. За работой за день столько передумаешь, что ой-ей-ей! Вчера ходили в город в баню, и была дезинфекция одежды. Сегодня воскресенье, выходной.
Не беспокойся об одежде, у меня все есть. Прошу вышли мне посылку своих коржиков (небольшие круглые печенья — разрешалось до 100 граммов — прим. авт.). Потому что я забыл, как ты славно их печешь. Передавай привет Ивану Кугнову. До свидания, родная. Писал сын Михаил.
“2 мая 1943 года
Здравствуй, дорогая мама. Прежде всего, извещаю тебя, что я пока жив и здоров. Работаю уже не на фабрике, а у хозяина. Еда неплохая, но и работать там тоже очень тяжело. Но ничего. Пришел я к хозяину 28 апреля 1943 года, так что и мой адрес другой. Живу с одним поляком. Он тут работает уже 3 года, все как будто ничего. Но не знаю, как будет дальше. Мама, пишите, не слышно ли что от отца, и какие есть новости в селе. Я за село уже все забыл, только и знаю, что ты у меня еще где-то есть и Кугной. Какая ты сейчас, я еле знаю. Дурной был, не взял с собой фотокарточки. Но ничего, еще может быть, когда-то увидимся. А сейчас до свидания. Желаю тебе здоровья в твоей одинокой жизни. Передаю тебе свой пылкий сыновний привет. На этом заканчиваю. Горячо любящий тебя сын”.

"Коммунист"